«Ну ты чё, стесняешься, что ли?»

Слушай, я не из тех, кто молчит, когда ей хочется. Я взрослая баба, мне тридцать семь, и мне нравится, когда мне делают хорошо. Да-да, именно так — я хочу, чтоб мне лизали пизду, и чтоб делали это с желанием, с жадностью, с кайфом, понимаешь?

А он… хороший парень, руки золотые, ебётся неплохо, но — слишком правильный. Целует, трогает, шепчет всякие милости, а как доходит до моего удовольствия — делает вид, что «не понимает намёков». Ну или стесняется, хрен его знает. Раза три я просто терпела, разворачивалась и сама себе всё делала, пока он там сопит рядом, будто и не слышит, как я охаю и кончаю от собственных пальцев.

В какой-то момент я психанула.

— Слушай, — говорю ему, — ты чё, ебанулся, что ли? Я тебя ласкаю, как последнего короля, член тебе целую, как будто он у тебя из золота. А сама — как дура, ноги раздвигаю, жду, когда ты хотя бы спустишься поцеловать… А ты — «мм, ну не знаю». Да ты жопой чувствуешь, как я уже вся мокрая, как у меня клитор пульсирует!

Он офигел. Глаза округлил, а сам, сука, стоит голый, и хер у него — как у студента перед первой парой.

— Ну я просто… — мямлит. — Не все девушки это любят...

— А я люблю! — рублю с плеча. — И я тебе не девушка — я женщина. У меня жизнь была, у меня муж был, у меня по трое в одну ночь бывало, и никто не жаловался. А ты тут с важным видом на меня сверху ложишься, как будто по учебнику. Ну так вот — у меня в пизде не лекция, а буря. Там надо языком, пальцами, губами, всем, чем можно!

Он смотрит, а у самого дыхание сбилось. Я вижу — в голове у него уже кино пошло, грязное, дикое. Ну, думаю, пошла жара.

Я легла на спину, раздвинула ноги и просто показала, как надо. Пальцем провела по губам, чуть надавила на клитор, охнула — и смотрю, как у него челюсть отпадает.

— Хочешь — учись. Не хочешь — уходи, и я сама всё сделаю. Но предупреждаю: если попробуешь трахнуть меня, не разбудив мой клитор, я тебя укушу.

Он опустился между ног. Медленно. Неуверенно. Но когда коснулся языком, когда почувствовал, как я затрепетала под ним — он понял. Понял, чем пахнет настоящая женская похоть. И уже не я уговаривала — а он сам просил, чтобы я не зажимала колени, не убегала от его языка, не кричала так громко...

«Язык — это не просто язык, это оружие»

Я держала его за волосы, несильно, но так, чтоб он не отвлекался. Его язык был тёплый, но пока ещё слишком робкий. Я чувствовала, как он пробует, как будто первый раз суши ест, а не пизду взрослой женщины.

— Не жуй меня, не лижи, как мороженое, — шепчу ему. — Это клитор, блядь, а не клубника. Двигайся медленно, ровно, поймай ритм, понял?

Он кивает, губы уже блестят. Пахнет сексом, похотью, мной. Я закидываю ногу ему на плечо, тянусь, показываю пальцем:

— Смотри. Вот здесь — вот эта маленькая шишечка. Вот тут надо. И не просто «вверх-вниз», как в фильмах. Делай восьмёрку. Медленно. Кончиком языка. Потом быстрее. Потом — пауза. Дразни меня, сука, как будто ты меня хочешь до потери памяти.

Он пробует. Ох, он старается. Я вздыхаю, чувствую, как под животом начинает гореть. Голову уносит, но я держусь.

— А теперь… — шепчу, задыхаясь, — добавь палец. Один. Медленно внутрь. Не торопись. Слушай, как я дышу. Если я начинаю хрипеть — ты на правильном пути.

Он вставляет палец. Осторожно, нежно. Я прикусываю губу, выгибаюсь. Его язык снова на клиторе, палец внутри — двигается, ищет ту самую точку. И тут я не выдерживаю — поддаюсь ему в лицо, тянусь сильнее, сжимаю его пальцы своими мышцами. Он это чувствует.

— Вот, теперь ты понимаешь… — шепчу с улыбкой. — Вот теперь ты лижешь меня, как мужчина, а не как растерянный мальчик.

Он уже не останавливается. Он пьёт меня, как воду, дышит моей кожей. Я хватаюсь за простыни, за его плечи, и кричу — в голос, без стыда. И в этот момент понимаю — я его сделала. Он теперь знает, как это делать. Он понял, что женщина — это не просто дырка для ебли, а целая вселенная.

И в этой вселенной он теперь — мой космонавт.