Почему я встречаюсь только для взаимной мастурбации — и это мой личный наркотик

Вступление:

Меня зовут Лена. Мне тридцать три, и я больше не хочу трахаться просто потому, что “так надо”. Я встречаюсь только для взаимной мастурбации. Мы раздеваемся. Садимся друг напротив друга. Он — с этим голодным, сдержанным взглядом, я — уже с пульсирующей между ног дрожью. И всё, что происходит дальше, — это не про "прелюдию", а про самую суть.

Я люблю смотреть, как мужчина дрочит на меня. Как будто я его запретная сцена. Как он скользит рукой по своему напряжённому члену, стараясь не потерять контроль слишком быстро. А я? Я уже мокрая от одного его дыхания. Пальцы скользят по клитору, в голове — ни одной мысли. Только это. Только мы.

Меня заводит, когда он шумно дышит, чуть прикусывает губу, и я вижу: он на грани, но держится. Ради меня. Я растягиваю удовольствие, медленно, с ленцой, как будто играю сама с собой на публике. В такие моменты я чувствую себя охуительно живой. Настоящей. Не актрисой, не “девочкой, которая должна”, а женщиной, которая берёт своё.

Это не извращение. Это честность. Я не обещаю ему ничего. Ни ночёвок, ни звонков, ни ужинов “при свечах”. Только я, он и наши горячие, влажные руки. Я вижу, как он сходит с ума, как теряет ритм — и это даёт мне оргазм раньше, чем я успеваю его осознать. И мне плевать, что кто-то считает это странным. Это лучшее, что я пробовала. И никто не говорит “а можно теперь я войду?”. Нет. Нельзя. Смотри. Трогай себя. И не смей отводить глаз.

Как я к этому пришла — и почему не хочу иначе

Ты не поверишь, но всё началось с усталости. Не от секса — от фальши. От этих одинаковых тел, одинаковых фраз, одинаковых ритмов. Я ловила себя на том, что хочу, чтобы он поскорее кончил и ушёл. Потому что мне не нужно это "внутрь", мне нужно, чтобы он смотрел. Чтобы дрожал, сдерживал стоны, напрягался весь — из-за меня.

Я поняла, что возбуждает меня не сам факт проникновения, а власть. Я люблю, когда мужчина на пределе — и знает, что я не дам ему большего, чем взгляд и собственная ладонь. Он сидит напротив, его рука уже внизу, но он ждёт. Потому что я ещё не начала. Я люблю тянуть. Дразнить. Тереть клитор кончиками пальцев, медленно, в ритме его дыхания. И да, я смотрю прямо в глаза. Это гипноз. Я — его порно в реальном времени. Только я настоящая. Мокрая, соски как иглы, бёдра подрагивают — я кайфую сама от себя.

Были те, кто пытался "перейти на следующий уровень". Тянуться ко мне. Пытаться поцеловать. "А давай я тебе пальцем…" — нет. Я останавливаю. Сухо, чётко, твёрдо. Хочешь — дрочи. Не хочешь — дверь там. И знаешь что? 90% остаются. Потому что их возбуждает эта чистая игра — без лжи, без суеты, без схем. Мы ни партнёры, ни любовники — мы животные, замкнутые в плотной, влажной интимности.

Иногда я даю команду:
— Медленно.
— Только не кончай без разрешения.
— Хочу, чтобы ты стекал себе на живот. На себя, не на меня.

И он делает. С такой яростью, с таким стоном, будто я у него в мозгу. А потом я резко усиливаю нажим, кончаю сама — с криком, с дрожью в ногах, с тем сладким ощущением выгорания, когда ты выжата досуха.

Мне не нужно "больше". Я не хочу поцелуев, обнимашек, вежливых "ты была великолепна". Я хочу, чтобы ты ушёл с тёплым, липким пятном на животе — и дрожью в запястье. И чтобы в голове осталась только одна мысль: "Чёрт, я хочу это снова".

Что говорят мужчины — и почему они возвращаются

Иногда они приходят один раз — и не могут забыть. Пишут спустя неделю, две, с этой сдержанной мольбой между строк: "Ты не против повторить?", "Я всё ещё думаю о той ночи". Конечно, думаешь. Потому что ты не трахал меня — ты видел, как я кончаю сама. Без тебя. Но на твоих глазах. Это как дать попробовать наркотик, от которого ты мгновенно зависишь.

Один — взрослый, уверенный, такой весь из себя альфа — дрожал как мальчик. Я сказала: «Раздевайся. Только медленно. Я не люблю спешку». Он снял рубашку, сел, опустил взгляд, руки уже на члене. Я встала напротив. Босиком. С распущенными волосами. Без трусиков. Начала тереть клитор, медленно, едва касаясь — и видела, как у него подрагивают мышцы на животе. Он не мог выдохнуть. Он не дрочил — он смотрел. И сгорал.

Когда я разрешила ему — он взорвался моментально. С криком. И вот он сидит, потный, обессиленный, с остатками спермы на животе, и говорит:
— Это было… настоящее. Ты настоящая.
А я улыбаюсь. Потому что знаю: он вернётся. Эти мужчины возвращаются не за сексом. А за этим особым состоянием, в котором они чувствуют себя не просто возбуждёнными — а живыми.

Был другой. Молчаливый, почти дикий. Я сказала ему:
— Не смотри вниз. Смотри мне в глаза, пока я трогаю себя.
Он подчинился. И когда я начала стонать, запрокидывать голову, кусать губы — он просто тихо выдохнул:
— Пожалуйста, не останавливайся.
Я дразнила его ещё минут десять. Мучила. Он бился в ритме моей руки. А когда я позволила — он выстрелил, захлёбываясь дыханием. На себя, на пол, на воздух. Как будто взорвался изнутри. И потом сказал:
— Это был не секс. Это было как откровение.

А я думаю: а почему, собственно, секс должен быть другим? Почему мы считаем, что без проникновения это "не то"? Чушь. Это — в сто раз глубже. Потому что я впускаю тебя не в тело. Я пускаю тебя в процесс. В самую уязвимую точку — где я в своей власти. Где ты просто дрочишь. А я кончаю так, что стыдно вспомнить, какие звуки издаю.

Почему я больше не хочу “обычного” секса — и что получают те, кто осмелился

Вернуться к классическому траху — это как после чистого героина нюхать муку. Я пробовала. Смотрела в потолок, пока во мне пыхтел очередной «старающийся». И в голове крутилась одна мысль: пожалуйста, выйди из меня и просто сядь, раздвинь ноги и трогай себя, как тогда тот, с бешеными глазами и веной на шее. Потому что там, в этом напряжённом молчании, где я смотрю, как он сдерживается, а сама довожу себя до истеричного, судорожного оргазма — я чувствую всё. Каждой клеткой.

Я слышу, как у него перехватывает дыхание, как рука становится быстрее, как член дёргается в кулаке, пока он не сорвётся. А я — лёжа, с раскинутыми ногами, пальцы скользят, тянут, массируют. Я кончаю громко, грязно, без стыда. Потому что он — зритель. Потому что я — шоу. И это шоу о власти. О том, как я беру удовольствие себе — не у него, не ради него — а себе, как награду.

И каждый раз я вижу в его глазах это странное, дикое "спасибо". Он ушёл без поцелуев, с мокрым животом, трясущимися пальцами и пульсирующим чувством, что был внутри чего-то куда большего, чем просто секса.

И да, иногда я шепчу под конец:
— Ты сегодня был хорош. Может быть, в следующий раз дам тебе потрогать меня. Может.
И ухожу первой.

Эти мужчины потом дрочат на мои голосовые. На воспоминания. На меня, в их голове, голую, подрагивающую, шепчущую:
— Смотри. Только смотри. И не смей касаться.

Я люблю быть в их фантазиях. В их снах. В их ладонях.
Без поцелуев.
Без завтраков.
Без фальши.
Только ты, я — и наши грязные, честные руки.

Финал: Я не кончаю для тебя. Я — делаю это при тебе.

Ты можешь звать это как угодно: извращение, отклонение, странность. Мне плевать. Потому что, когда я лежу перед тобой, раскинув ноги, с пальцами, скользящими по мокрой коже, я — не женщина. Я культ. Я дрожащая, потная, задыхающаяся демонстрация того, что тебе не принадлежит.

Ты дрочишь на то, что не можешь взять. Это сводит тебя с ума. Это делает тебя моим.

Я не требую ничего. Я не трогаю тебя. Не суюсь в твою жизнь. Я просто смотрю — как ты дрочишь, стараясь не сорваться раньше времени. А я тем временем чувствую, как моё тело сгорает под моими же пальцами. И в этом — абсолют.

Ты думаешь, что контролируешь себя? Нет. Это я контролирую — своим дыханием, тем, как стону, как кусаю губу, как задерживаю прикосновение к клитору. Это я играю в рулетку с твоим самоконтролем. Я веду тебя — туда, где тебе уже больно, но ты не можешь остановиться.

Я не даю тебе “секс”. Я даю тебе — зависимость.
От моего тела, моего голоса, моего разрешения.

Ты уходишь без поцелуев. Без номера. Без “давай как-нибудь повторим”.
Но с руками, дрожащими от пережитого. И с болью внизу живота — сладкой, липкой, тянущей.
Потому что я осталась внутри тебя.

Ты будешь дрочить на мои воспоминания. На то, как я терялась в оргазме, сквозь стиснутые зубы шептала:
— Смотри, как я это делаю. Только не кончай без меня.
И ты не сможешь. Ни с кем. Ни в порно, ни в жизни. Потому что я останусь там — в тебе.

И ты вернёшься. Тихо. Без слов. С просьбой в глазах.
А я посмотрю. Оценивающе. Ласково. Жестоко.
И, может быть, разрешу. Может быть — снова позволю тебе смотреть, как я кончаю сама.

Больше мне ничего не нужно.
Я встречаюсь только для взаимной мастурбации.
И каждый раз — будто молнией прошибает.

Не трах — а ритуал.
Не страсть — а зависимость.
Не любовь — а откровение.

Финал? Возможно.
А может, это просто ещё одна твоя дрочка — на меня.